История письма: Эволюция письменности от Древнего - Страница 66

Между тем были открыты новые памятники: печать из Ниневии, покрытая надписями базальтовая чаша, надпись из мечети в Алеппо. Но прежде всего следует отметить два особенно прекрасных образца: врезанную в камень надпись из Бота в Анатолии и начертанный рельефными буквами текст, который покрывал спину и бока одного из львов, украшавших ворота северосирийского города Мараша.

Вначале эти находки не очень способствовали дальнейшей дешифровке, хотя в совокупности и создали основу для написания Уильямом Райтом известной книги «Империя хеттов», куда Сейс дал главу о языке. В этой главе он раз и навсегда отвергает предположение о том, что язык хеттов — семитский, и устанавливает, что хетты пришли в Сирию из Анатолии с целью завоевать эту страну, над которой они затем, согласно египетским и месопотамским источникам, господствовали в XIV и XIII веках до нашей эры. И далее Сейс делает новый вклад в дешифровку, опознав окончание именительного падежа —s в знаке

окончание винительного падежа —n в знаке

и детерминатив для «города»

. Здесь он уже указывает и на одно имя, имя бога «Зандес», почитаемого некогда в Тарсе (в Киликии). Впоследствии этот бог под именем Шанташ будет играть известную роль в истории дешифровки.

...

Рис. 112. Некоторые важные знаки хеттской иероглифики.

Сенсационные находки этих лет, которые мы в общих чертах перечислили выше, а также все яснее выявляющаяся тесная связь между ассирийскими древностями и новонайденными памятниками вызвали целое нашествие s путешественников и экспедиций в Малую Азию, А это, в свою очередь привело к новым ценнейшим находкам. Англичанин сэр Уильям Рамсей, немцы Карл Хуманн и Отто Пухштейн, австрийцы Феликс фон Люшаи и граф Ланкоронски, француз Шантр и американец Вольф нашли новые скульптуры в надписи. Прошло всего лишь 30 лет со времени открытия Хаматского камня, но оно казалось уже таким далеким. И когда немецкий ученый Леопольд Мессершмидт выпустил в 1900 году свой «Corpus Inscriptionum Hettiticarum», он уже смог собрать, тщательно просмотреть и образцово издать в нем около ста надписей, в том числе 37 больших текстов из Малой Азии и северной Сирии (благодаря последующим дополнениям и восстановлениям число их было доведено до 42).

Это собрание надписей вызвало среди представителей ученого мира подлинное соревнование за более глубокое проникновение в тайны памятников, дешифровку письменности и объяснение языка.

Впрочем, следует отметить некоторый прогресс в данной области и в период, предшествующий этому всеобщему натиску. Так, французский исследователь Ж. Менан в 1890 году открыл, что рисуночный знак, которым начинались многие надписи и который изображает человека, указывающего на самого себя, означает «я» и соответствует подобному же египетскому иероглифическому знаку. Сейс, между прочим, полагал, что изображенный в знаке человек показывает на свой рот и сам знак означает «я говорю» или, в третьем лице, «он говорит».

Немецкий ассириолог Пайзер в 1892 году также внес свою лепту в общее дело дешифровки, сообщив в своей вообще довольно неудачной книге, что им опознаны словоразделитель и знак, который мог указывать на наличие идеограммы.

Но еще прежде чем появился мессершмидтовский «Corpus», на великий призыв к совместному наступлению на всю письменность хеттов и к раскрытию ее тайны в Германии горячо откликнулся один человек, большое влияние которого скажется на всех дальнейших исследованиях, и скажется в двояком смысле. В ранние годы он сообщил этим исследованиям импульс самого решающего значения, но зато его более поздние работы стали помехой, на десятилетия затормозившей дешифровку. Его высказывания о коллегах и их трудах, изобиловавшие личными выпадами, привели к ученому спору, по ожесточению и запальчивости участников сравнимому, пожалуй, с учеными распрями XIX века.

...

Рис. 113. Иероглифический знак «я» в египетской и хеттской иероглифических письменностях.

...

Рис. 114. Хеттские иероглифические знаки «дом», «солнце», «город», «страна», «бог», «царь».

Петер Иенсен был последним представителем славного поколения немецких ассириологов. Сын фризского пастора, он прошел такой же путь, как и почти все ориенталисты его времени: от теологии, изучение которой Иенсен начал в Берлине, к востоковедению. В 1880 году он стал доцентом в Страсбурге, в 1892-м был приглашен в качестве профессора в Марбург, где свыше 40 лет и протекала его деятельность. Один из учеников великого Эбергарда Шрадера, он вскоре сам стал великим для молодого поколения, а влияние его личности и учебной деятельности прослеживается до 1940 года.

Иенсен был стопроцентным ассириологом и заслужил прочную славу работами о космогонии вавилонян и обработкой древних эпосов и мифов в «клинописной библиотеке». Значительным трудом, в котором, по его собственному мнению, он достиг вершины своей деятельности, были два толстых тома «Эпоса о Гильгамеше в мировой литературе». Здесь он пытался доказать, что почти все историческое повествование израильтян в том виде, как оно записано в Библии, является местным, израильским вариантом мифа о Гильгамеше и что к этим же израильским сказаниям о Гильгамеше восходят сообщения Евангелия об Иоанне Крестителе, Иисусе и Павле, а кроме того, большая часть греческих сказаний, сказания римлян царской эпохи, традиции о Мухаммеде и Будде, равно как северные саги и индийский эпос! Понятно, что теория Иенсена вызвала резкие возражения, а всеобщая перепалка в свою очередь привела к тому, что сам он стал замкнутым, упрямым и крайне нетерпимым — одним словом, он приобрел такую черту характера, при знакомстве с которой многие его коллеги приходили к мысли, что им нанесли оскорбление.