История письма: Эволюция письменности от Древнего - Страница 30

Теперь Шампольон форменным образом ненасытен в собирании царских картушей. Еще бы! Ведь эта работа принесла уже столько плодов. В храмовых надписях он находит дюжины имен, но это по-прежнему только имена греческих царей и римских императоров, связанных с последним периодом древнеегипетской истории. Вероятно, одно из таких имен он надеялся обнаружить и в то памятное утро 14 сентября 1822 года, когда напряженно склонился над посылкой, которую ему доставил объездивший Египет и Нубию французский архитектор Гюйо. В ней находились точные зарисовки рельефов и надписей, украшавших египетские храмы.

Вот взят в руки первый лист… и вдруг дешифровщик насторожился. На него смотрело из картуша царское имя — в этом не было сомнения, — но такое имя, которого не могло быть ни у Лагидов, ни у римских императоров. Как зачарованный, глядел молодой исследователь на группу иероглифов.

Лихорадочно заработал мозг; все сильнее нарастает возбуждение, дрожит рука, держащая лист… Имя начинается со знака солнца (кружок вверху слева). Но солнце звучит на коптском (вспомните: «Я говорю по-коптски с самим собой!») re. Затем следует пока еще неизвестный знак, а за ним два раза знак, изображающий сложенную ткань, PIC. Это означало R-?-s-s. R(e)-x? — s-s от латинского rex здесь быть не могло — в картуше, как известно, должно стоять имя! Уж не R-m-s-s ли это, Рамсес — знаменитейший из фараонов? Трепетными руками перелистывает Шампольон рисунки, с головокружительной быстротой сменяют друг друга мысли, дрожащие пальцы сжимают новый лист — взгляд исследователя вновь прикован к какому-то имени. Оно выглядит, как показано на рисунке 48.

...

Рис. 47. Иероглифически написанное имя Рамсеса.

...

Рис. 48. Иероглифически написанное имя Тутмоса.

Стало быть, оканчивается оно опять же на s; в начале его изображен ибис, священная птица, воплощающая бога Тота. Между ними вновь появляется

; этот знак, если догадка R-m-s-s «Рамсес» верна, может быть только буквой m. Тогда… Thout-m-s… ну, конечно, именно Тотмос, или Тутмос, — второе блистательное имя среди имен древних фараонов!

Нет больше сомнений, пелена спала с глаз Шампольона. Применение иероглифов для звукового письма, которое он доныне считал лишь результатом вырождения письма на позднем этапе, предстало перед ним как характерная черта именно древней письменности. Тем самым не только была решена ее последняя загадка — исследователь, едва смевший надеяться на это даже в своих мечтах, держал наконец в руках полторы тысячи лет назад утерянный ключ к древнеегипетской истории. Тут только он впервые увидел, что не все надписи относятся к позднему времени и что многие из них восходят к глубокой древности.

Лишь с большим трудом изможденный человек заставляет себя остаться за рабочим столом. Он принуждает себя к спокойствию, ему нужно сосредоточиться. Все должно быть еще раз продумано, подвергнуто сравнению, проверке. Хотелось с ликованием кричать во все горло, бежать куда-нибудь сломя голову, дать волю своим чувствам! Но наука — строгая повелительница, а Шампольон недаром возмужал у нее на службе. Да и многочисленные враждебные выпады и мелкая зависть, увы, и поныне процветающие среди ученых и особенно среди дилетантов от науки, сделали его осторожным, даже чуть ли не боязливым. С почти сверхчеловеческим усилием он овладел собой и перешел к холодной деловой проверке, просидев над рисунками Гюйо всю первую половину дня.

К полудню предварительные выводы подтвердились. Он вскочил, поспешно собрал листы с рисунками, сложил свои бумаги и бросился к брату, во Французский институт. Распахнув настежь дверь библиотеки, он швырнул на рабочий стол изумленного Жака-Жозефа папку с бумагами и хриплым от волнения голосом воскликнул:«Jetiens l’affaire!» — «Я добился!» Это прозвучало как победный клич. Но невероятное возбуждение оказалось для измученного исследователя не по силам. Ноги его подкосились, и он без сознания рухнул на пол. Пять дней лежал он без сил, в полной апатии, ощущая лишь смертельную усталость. Затем он пришел в себя. И вновь скорей за работу! За несколько дней он написал свое составившее эпоху «Письмо господину Дасье относительно алфавита фонетических иероглифов», которое 27 сентября было прочитано на заседании Академии надписей.

В этой статье просто и убедительно описывался путь исследователя к прочтению греческих и римских имен и затем — как вершина всего достигнутого — устанавливалось, что и ранние надписи наряду с идеограммами содержат алфавитные знаки, являющиеся древней и существенной частью системы письма.

Открытие Шампольона произвело впечатление разорвавшейся бомбы. Ведь дешифровка иероглифов давно уже стала для его соотечественников делом, близким сердцу всей нации, главным вопросом дня. Вся Франция радовалась вместе с ним и разделяла восторг по поводу ни с чем не сравнимого подвига. Правда, Париж есть Париж, и, как со злобой утверждали завистники, здесь уже начали писать иероглифическим алфавитом Шампольона… любовные письма!

Венцом проделанной работы был изданный Шампольоном в 1824 году «Очерк иероглифической системы древних египтян». Здесь он уже сообщает о найденных в надписях именах древних фараонов, время царствования которых уходит во II тысячелетие до нашей эры, дает чтение многих других имен и даже переводит отдельные куски связного текста. Конечно, сочинение это еще не было свободно от ошибок. Но они были столь незначительны, что не снижали ценности его работы; тем не менее, именно эти ошибки дали его противникам долгожданный повод для атаки.